На допомогу вчителю

М. А. Летарова-Гистер
Сказка о "добром дикаре": "Простодушный" Вольтера и тип 425 АТ

Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика

http://www.ruthenia.ru/folklore/letarova2.htm

     Сказочный тип 425 по указателю Аарне-Томпсона (далее АТ) является одним из наиболее распространенных в мировом фольклоре. Литературные обработки народного сюжета о волшебном супруге The Monster (Animal) as a Bridegroom (Cupide and Psyche) также весьма многочисленны. Это и сказки об Амуре и Психее Апулея, Лафонтена или Богдановича, и различные варианты сказки о красавице и чудовище (в частности, прозаические версии мадам де Вильнёв и мадам де Бомон, драматические версии Мармонтеля и мадам де Жанлис, а также и "Аленький цветочек" Аксакова). Менее очевидные вариации этого же сказочного типа встречаются и у Шарля Перро ("Рике с хохолком") , и во многих литературных сказках других европейских авторов.

     "Простодушный" Вольтера, казалось бы, меньше всего претендует на роль переложения народной сказки. К этому произведению применимы многообразные жанровые определения: философская сказка, сентиментальный роман, наконец, роман воспитания. В нашей работе речь пойдет о структуре и тематике народной волшебной сказки в данном произведении.

1. Исторический контекст.

     Главный герой "Простодушного" подчеркнуто необычен. Необычным является, прежде всего, его происхождение: он чужеземец, гурон, сирота, ничего не знающий о своей семье. Интерес к гуронам приходит в французскую литературу с выходом в свет, в 1632 г., записок брата Габриэля Сагара о путешествии в страну гуронов¹ . С тех пор интерес к гуронам и к американцам вообще во Франции возрастает. Тема индейца, "доброго" или "благородного дикаря" появляется в произведениях Лесажа, Мобера де Гуве, Себастьяна Мерсье² . В сказке Сен-Ламбера "Абенаки", написанной раньше, чем "Простодушный" Вольтера, главным героем также оказывается "благородный дикарь" ³ .

     В отличие от вышеназванных авторов, как и от своего главного оппонента Жан-Жака Руссо, Вольтер не питает нежности к образу "благородного дикаря". Этнографического интереса к примитивным культурам он тем более не испытывает. Дикарь для него - недочеловек, и в его образе Вольтер не видит ничего романтического⁴ .

2. Выбор героя и народная сказка.

     Индеец, к тому же сирота, ничего не знающий о своих корнях, Простодушный для Вольтера - tabula rasa, материал, из которого лишь предстоит вылепить человека. Эту "лепку" начали англичане, научившие молодого гурона говорить по-английски и по-французски. Продолжает ее бретонский священник, аббат де Керкабон. По портрету-талисману, который дарит ему Простодушный, он узнает в юноше своего племянника, чьи родители погибли в дальнем плавании, оставив младенца на попечении доброй индианки. Узнавание родственника, потерянного во младенчестве, по таким опознавательным знаком, как драгоценности или семейные реликвии - мотив, часто встречающийся в народной сказке. Характерен этот мотив и для романа, в частности, для античного романа, столь близкого по своей структуре к волшебной сказке⁵.

     Гурон может быть язычником, но племянник бретонского священника не может оставаться некрещеным. Его крестной матерью становится прекрасная Сент-Ив (что роковым образом скажется на судьбе обоих молодых людей). При крещении ему дают легендарное имя Геракл (Hercule). В момент создания простодушного это имя имело скорее либертенские, чем героические коннотации: "Иезуит, отличавшийся большой ученостью, объяснил, что это был угодник, совершивший двенадцать чудес. Было еще тринадцатое, которое одно стоило остальных двенадцати, однако иезуиту не пристало говорить о нем: оно состояло в превращении пятидесяти девиц в женщин на протяжении одной ночи. Некий находящийся тут же забавник стал усиленно восхвалять это чудо. Все дамы потупились и решили, что Простодушный, судя по внешности, достоин того святого, имя которого получил" ⁶ .

     Однако и в контексте героического мифа у Простодушного прослеживаются некоторые черты сходства с его героическим тезкой: во-первых, он носит шкуру убитого им дикого зверя (медведя, съевшего его первую возлюбленную, Абакабу, и жестоко за это поплатившегося), во-вторых, он не лишен воинственно-героического духа: в главе 7 он один прогоняет из Бретани англичан и с тех пор начинает мечтать о карьере офицера. Благодаря своим героическим качествам и своему таинственному, окутанному романтическим ореолом происхождению, Простодушный идеально подходит как на роль героя приключенческого романа, так и на роль героя волшебной сказки.

3. Простодушный и структура волшебной сказки.

     В народной волшебной сказке бывает, как правило, один активный герой - "искатель", который движется к своей цели, проходя через различные испытания. Путь героя волшебной сказки можно описать схемой, предложенной В. Я. Проппом в его книге "Морфология сказки" ⁷. Пропп отмечает наличие сказок с двумя искателями (как, например, "Два Ивана - солдатских сына"), но в этом случае пути искателей расходятся на время, а затем снова сливаются в единый "ход" ⁸. В противном случае Пропп говорит о "двухсказочности" ⁹. Однако в "Простодушном" Вольтера мы имеем дело с двумя героями, в равной степени активными: самим Простодушным и его возлюбленной, м-ль де Сент-Ив. Последняя из объекта поисков героя сама превращается в искателя. С момента, когда героиня начинает действовать самостоятельно, ее история больше не сливается в единый ход с историей героя. Можно предположить, что в этой сказке присутствуют две принципиально разные последовательности функций, выполняемых двумя разными героями соответственно. Чтобы подтвердить эту гипотезу, рассмотрим сюжет "Простодушного" по системе пропповских функций.

     Попытки подобного анализа уже предпринимались исследователями. Одним из первых разобрал сказку Вольтера по схеме Проппа Эглаль Хенеин¹⁰ . Этот автор не заботится о единстве искателя в сказочном ходе, не считается с тем, что последовательность функций, по Проппу, должна быть одинакова¹¹ , а беспорядочно приписывает выполнение различных сказочных функций всем подряд героям вольтеровской сказки. Так например, герою - искателю, каковым, очевидно, является Простодушный, Хенеин приписывает функции антагониста (выведывание и получение информации), в ситуации, когда последний получает от дядюшки с тетушкой информацию о своем происхождении.

     Более последовательно поступают Кэрол Шерман и ее соавторы¹² . Их цель - не просто проследить возможное родство "Простодушного" с народной сказкой. Авторы указывают, что наложение пропповских функций на вольтеровский сюжет позволяет вычленить специфические особенности вольтеровского философского нарратива.

     Наша работа преследует подобные же цели. Мы предполагаем, что схема Проппа поможет нам вычленить жанровые особенности сказки Вольтера, а также определить, каким образом структурное родство с волшебной сказкой влияет на философский подтекст "Простодушного". В данном случае нас будет интересовать возможность вычленения в сюжете сказки Вольтера не нескольких отдельно взятых функций, а их последовательности, одинаковой в волшебных сказках. Далее, за отдельный сказочный ход мы будем считать лишь последовательность функций, в которой действует один и тот же герой. Именно наличие постоянной последовательности функций с одним и тем же героем - искателем является характерным признаком волшебной сказки. Но этот же признак, как мы убедимся, характерен и для философской сказки Вольтера.

3. 1. История героя волшебной сказки.

Сюжет Вольтера. Пропповские функции

     После неудачной реакции на действия дарителя Простодушный не получает ничего, что могло бы помочь ему ликвидировать недостачу, т. е. жениться на прекрасной Сент-Ив и получить офицерский чин. Напротив, антагонист приобретает над ним силу и оказывается наказан только благодаря действиям героини. С момента заключения в Бастилию герой пассивен. Как мы увидим ниже, с главы 13 начинается активность героини, и именно она становится двигателем сюжета.

     В Бастилии Простодушного просвещает добрый янсенист Гордон. Если бы изначальной целью героя было просвещение, то Гордон выполнял бы здесь функцию помощника или prestateur meritant (достойного благодетеля) по терминологии Клода Бремона (см. ниже). Однако, поскольку цель у героя другая, его беседы с Гордоном остаются вне сказочной схемы. Тем не менее можно говорить как минимум об одной функции, связанной с Гордоном - о трансфигурации. В главе 19 прекрасная Сент-Ив говорит о нем:

     Да, вы с ним увидитесь (…) но это уже не тот человек (курсив мой - М. Л. Г.). Осанка, образ мыслей, ум - все стало у него другим. Насколько прежде он был несведущ и простоват, настолько теперь достоин уважения¹³ .

     Кроме того, здесь можно говорить и об инициации¹⁴ . Версаль (столь чуждый не только для гурона Простодушного, но и для его бретонских родных) оказывается таким образом в роли таинственного леса (того света), а Бастилия - в роли большого дома в таинственном лесу.

     В больших домах (или мужских домах) мальчики проходили обряд инициации и затем обучались необходимым для зрелого мужчины знаниям. Подобное обучение отразилось в сказках разных народов. Часто в сказках о подобном обучении героя присутствует мотив запродажи - мальчик с рождения обещан тому, кто впоследствии будет обучать его своей хитрой науке. Простодушный проходит обучение и своего рода инициацию в Бастилии. Его учитель Гордон замечает ему, что это заключение, столь благотворное для героя, было ему изначально предопределено:

     - Должно быть, - сказал янсенист гурону, - бог предназначает вас для каких-то великих дел, раз он привел вас с берегов озера Онтарио в Англию и Францию, дозволил принять крещение в нижней Бретани, а потом, ради вашего спасения, заточил сюда (ВОЛЬТЕР, op. cit., с. 517).

     Инициация Простодушного состоялась, его просвещение только начинается, однако, путь его как искателя подходит к концу. Остается всего три последние функции:

     Положение героя улучшается, антагонист наказан. Тем не менее, схема волшебной сказки коренным образом нарушена. Простодушный не прошел пути героя волшебной сказки, не добился своей изначальной цели.

     Иначе выглядит путь его возлюбленной, м-ль де Сент-Ив.